|
Длинный корень груши
Пожалуй, ни от одного плодового дерева нельзя ожидать столько сюрпризов, как от груш.
Вот послушайте.
Несколько лет назад в поселок Высокое на Харьковщине некий старичок принес продавать груши. Саженцы были неказисты на вид и слабого роста.
Покупали их плохо, хотя старичок и уверял, что сорт бесподобный и за него будут благодарить. Распродал и уехал. Купившие, посадив деревца, не очень тщательно за ними ухаживали. Сорт неизвестный. Сомневались, выйдет ли из него что.
Прошло три года. Замухрышки оправились и зацвели. Завязались первые плоды. И тут случилось то, что трудно было ожидать. Деревца зацвели вновь. Вторично. И новые плодики повисли рядом с первенцами. А в самый разгар лета, в конце июня, деревья вновь оделись в белый наряд. Вновь зацвели. В третий раз.
Урожай первенцев созрел в конце августа. Что это были за плоды! Они сверкали на солнце, как медные колокольцы. Каждый весил около полукилограмма и даже больше. Тонкий аромат слышался ещё издали. Мякоть таяла во рту, как вологодское масло.
Груши второго урожая созрели через месяц. Они вышли совсем другими, будто бы другого сорта. Вдвое мельче. В два раза вкуснее. С ярким румянцем на весь бок (у первенцев его не было). И совершенно без семян. Опылять цветки в неурочный час охотников не нашлось.
Третий урожай затянулся до поздней осени. По форме груши напоминали своих предшественниц, только ещё мельче. Зато висели гроздьями, как вишни, по три и по пять штук. Каковы на вкус, неизвестно, потому что дозреть им не дали.
Фото: Жегалин Н. В.
Хозяева побоялись, что они отнимут у дерева слишком много питания. И тогда будет мало продукции в следующем году. Тут все стали с благодарностью вспоминать старичка, но больше его никто не видел. И что за сорт — так и осталось неизвестным. Сорта же у груши считают тысячами. Попробуй разберись!
Нашёлся один смельчак, французский садовод Ш. Декен. В конце прошлого века он попытался описать известные ему сорта. Двадцать лет трудился учёный. До него многие светлые головы пытались сделать то же, и все терпели неудачу. Декен не пожалел жизни. Выпустил шесть больших томов, а конца грушевым сортам все не было... Но особенно выдающиеся груши нужно было упомянуть хотя бы кратко. Какие же выбрать? И что считать выдающимся?
Воспользуемся советом славного русского плодовода Л. Симиренко, яблоки которого всем известны. Симиренко был не только знатоком фруктов. Он имел питомник и был вынужден торговать плодами своих трудов. Он говорил: если хочешь продать груши, выращивай их крупными и яркими. Покупатель ценит внешность!
Как бы в унисон этому совету во Франции появился сорт Анжуйская Красавица. Плоды его начисто побивают все другие сорта по своему весу и по красоте. Три килограмма — одна штука! Для сравнения представим себе обычную грушу из магазина. На килограмм их идёт штук семь или восемь.
Первое время, когда Анжуйская Красавица стала появляться в садах у любителей, плоды ее вызывали оторопь и восхищение. Их подавали на званых обедах. Один плод занимал целую вазу. Никто из гостей не отваживался класть себе на тарелку такую грушу из боязни, что не одолеет. Гигантский плод сиял благородной желтизной и ярким карминовым румянцем. Мелкие коричневые точечки придавали ему особую прелесть. Они то сгущались к плодоножке в густой загар, то разбегались по кожице, как рассыпанный мак.
Дегустация наконец состоялась. Увы, она принесла одни лишь разочарования. Под яркой кожицей таилась совершенно безвкусная мякоть. Суховатая и грубая, как перезрелая редиска, залежавшаяся на складе, и пресносладкая, как манная каша для грудных младенцев. Есть в сыром виде ее никому не хотелось. Красавицу в шутку прозвали наглядным пособием заочного питания. Единственное, куда можно было употребить сей дар природы,— на компот.
Конечно, один сорт Анжуйская Красавица не может очернить весь грушевый род, прославленный в веках. Недаром грушу зовут «плодом плодов» на земле. Но все же есть два обстоятельства, которые мешают нам лакомиться этими плодами плодов так, как хотелось бы. Груш мало, и они дороги. По крайней мере, дороже яблок. Почему?
Тот, кто близко познакомится с грушей, сразу же обнаружит, что это очень разборчивое растение. То заморозки ее повреждают. То засуха. То слишком жгучее солнце в украинской степи. Деревья плохо растут. И урожаи невелики. Мало кому хочется возиться с таким существом. Почему же груша оказалась такой неприспособленной?
Киевский плодовод С. Плачинда обратил внимание на то, что у груши развивается глубокий стержневой корень. Он достался ей от дикой родственницы. Обладая таким завидным корнем, груша может беззаботно жить в полузасушливом климате. И даже в засушливом. Однако выживает не всегда. И виноват оказывается сам садовод.
Пока груша проходит пору юности, садовод трижды повреждает ее корни. Первый раз, когда пикируют сеянцы в питомнике. Второй — когда рассаживает их в школу. Третий раз, когда пересаживает в сад на постоянное место.
Поразмыслив над этим, Плачинда задумал обойтись без питомника. Выращивать груши сразу же там, где они будут проводить все свои дни. Опыт провели в Боярском лесничестве под Киевом. Через четыре года беспересадочные груши дали первые плоды. Обычные груши к этому времени ещё и цвести не собирались. Первые плоды дали они только через семь лет. Но тогда беспересадочные уже вовсю снабжали продукцией. Их собирали по восемь килограммов с дерева. По целому ящику.
Вторая трудная проблема груш — зимние сорта. Их очень мало. А те, что есть, оставляют желать лучшего. Все самые вкусные груши, тающие во рту, маслянистые, ароматные — летние или осенние. Наступает зима, и груши исчезают. Правда, если взять справочники и каталоги и полистать, то зимних сортов можно найти там сколько угодно.
Профессор А. Туз из Майкопа попытался подсчитать, сколько зимних сортов на Северном Кавказе. Вышло, что больше десятка. Но у каждого сорта есть какой- то минус. У одних плоды мелкие, как сливы. Другие слишком часто болеют. А большая часть просто невкусна. Дегустаторы с болью душевной ставят им тройку за вкус. И даже «три с минусом». Обычно груши лежат до января. Очень немногие до марта.
А на Кавказе есть сорт Киш Армуд, который может храниться до самого лета. О таком сорте мечтал бы каждый садовод, если бы не одно обстоятельство. Плоды его так прочны и крепки, что их сгребают лопатами в бурты, как картошку. И ничего им не делается! Понятно, что такие плоды на вкус мало приятны. Пытались скрещивать с «тающими» бельгийскими. Нет, пересиливает армудовский вкус.
Предвижу вопрос. А как же знаменитая мичуринская груша? Как Бере Зимняя Мичурина? Она же зимняя. О'ней в свое время столько писали. Разве она не годится? Писали, верно. Садоводы и сейчас о ней не забывают. Но считают ее вкус посредственным. Может быть, в те годы, когда наш славный оригинатор создавал Бере Зимнюю, не было лучших сортов и она казалась совсем неплохой?
А может быть, Мичурин собирался дорабатывать свое детище? Груши растут долго, а жизнь человеческая коротка. Наверное, ему просто не хватило времени. И ещё: Бере Зимняя вышла не совсем зимней.
В письме своему другу В. Пашкевичу 4 декабря 1915 года Мичурин писал об этом сорте, что посылает ему посылку для дегустации. И добавил: «Вы не слишком медлите в их употреблении... в прошлом году они долежали до первых чисел января». Значит, всю зиму не хранятся. Но труд славного плодовода не пропал. Сейчас учёные используют Бере Зимнюю для скрещивания с другими ценными сортами.
Что из этого может выйти, можно судить по опыту «лукашовок». Лукашовки — груши, которые вывел в 1909 году современник Мичурина А. Лукашов. Он взял ту же уссурийскую грушу, что и Мичурин для Бере Зимней, но скрестил ее не с Бере Диль, а с Финляндской Ранней. Отсюда и пошли груши- лукашовки.
Уссурийская груша придала потомству устойчивость к холодам. Лукашовки отлично растут даже на холодном Урале. Правда, вкусовые качества их вызывают яростные споры. Одни— хвалят, другие считают, что в них мало толку, что они «твердые, как сырая картошка, и терпкие, как незрелая черемуха». К тому же хранятся недолго. До октября.
Поклонник лукашовок свердловчанин И. Шадрин горевал над незавидными качествами северных груш и решил проделать следующий опыт. Он посеял семечки лукашовок, а когда выросли сеянцы, то не стал прививать культурный сорт, как обычно делают, а оставил их расти как есть. Он ожидал, что плоды будут дичками, как это часто бывает. Но судьба оказалась благосклонной к опытнику. «На дичках» выросли плоды, не похожие на родителя. Круглые как шар. А по вкусу гораздо лучше матери-лукашовки. То-то был рад Шадрин. Они и сохранялись гораздо лучше.
Итак, вкусные, тающие во рту груши в зимнюю пору найти мудрено. В последнее время садоводы заговорили о сорте Ля Тупи. Она и вкусна и сладка. И лежит до нового урожая. Идеал зимних груш? Нет, лежать лежит. Но не размягчается. И во рту не тает. Садоводов это озадачило. Химики быстро нашли причину. В клетках этого сорта не оказалось нужного катализатора — фермента пектазы, который твердый, как дерево, плод делает мягким, как масло. Приходится брать тёрку и тереть её, как морковку. Но это не всем нравится. Лишние хлопоты.
Есть, конечно, очень вкусная зимняя груша. Называется она Зимняя Деканка. Внешне на грушу мало похожа. Формой как бочонок. Внешность не очень броская, зато вкус! Недаром же в середине прошлого века, когда бельгийцы вывели этот сорт, французы тотчас же вывезли его к себе и окружили Париж сплошными садами Деканки. Из Парижа плоды посылали в Россию. Стоили они по тем временам очень дорого. По рублю за штуку!
Крымские садоводы решили перехитрить французов. Они выбрали удобное и очень теплое место возле Алушты и посадили там айву. На айву привили черенки Зимней Деканки. Деревья, которые выросли в алуштинском саду, не отличались высотой. Зато плоды оказались гораздо крупнее французских, ароматней и слаще. И грузопоток изменил свое направление. Теперь груши везли из Крыма в Париж!
Итак, груша полна неожиданностей. Но прежде чем проститься с нашей знакомой, упомяну ещё о двух сюрпризах этого рода.
На этот раз речь пойдет о груше Регеля, уроженке холмистых и сухих предгорий хребтов Средней Азии. Груша Регеля поразила ботаников своими листьями. Они у нее разные. Есть перистые, как у рябины. В юности они даже на морковные похожи. Есть листья лопастные, как у боярышника. Не раз грушу Регеля принимали за боярышник.
И наконец, цельные листья, длинные, как у айвы. Ботаники окрестили разнолистную грушу «курьезом Туркестана». На самом деле никакого курьеза нет. В жарких и сухих горах, где растет эта груша, рассеченные листья тратят драгоценной влаги меньше, чем цельные. Благодаря рассеченным листьям груша Регеля может жить в таких сухих местах, где другие сорта жить не могут. Некоторые знатоки установили, что «курьез Туркестана» — самое устойчивое из всех сосудистых растений на земле.
Недаром же появляется наша знакомая там, где редко что растет. На голых камнях, на скалах, на крутых щебнистых склонах и других бесплодных местах. Конечно, и сама груша там не блещет красотой. Она вырастает на метр-два от земли. И эти метры даются ей десятилетиями. Пятьдесят сантиметров за пятьдесят лет. Метр за сто! Деревья растут редко, шагов на тридцать друг от друга. И не потому, что негде поместиться: семян не хватает. Люди с давних пор собирают плоды. Уносят домой, закапывают в землю. Немного там полежав, плоды становятся сочными и сладкими. То, что остается от людей, расхватывают животные. И тоже в норы несут.
Прошло сто лет со дня открытия груши Регеля. Никто больше не считает ее курьезом. Напротив, в последние годы неожиданно для всех наша знакомая вновь привлекла внимание учёных. На этот раз речь шла о сухой и жаркой Каршинской степи, где сеют хлопчатник и лучшую в мире твердую пшеницу.
Некогда в Каршинской степи шумели сады. В тех садах росли груши. Каршинская степь только называется степью. На самом деле она суха, как пустыня. Могла ли обычная груша выжить в таких безводных местах? Ясное дело, что. не могла. По крайней мере, культурные сорта не выдержали бы засухи.
Но раз местные жители имели сады, значит, они прививали культурные сорта на некую дикую грушу, которая может жить в полупустыне. На какую же? Первой на ум пришла груша Регеля со своими листьями, похожими на боярышник. Разве не могли древние каршинцы сеять грушу Регеля у себя в степи, а потом прививать на нее хороший сорт? Самой природой эта груша создана для засушливых мест.
В Таджикистане учёные изучили груши, растущие на пашнях, и обнаружили, что они привиты на дикую грушу, но не на Регеля, а на бухарскую. Бухарская немного похожа на грушу Регеля. Только плоды покрупнее, листья цельные и сама она растет по таким местам, где чуточку больше влаги.
Зачем же понадобилось прививать к бухарской, если она хуже приспособлена к засухе, а плоды груши Регеля не менее вкусны? Тут ещё много неясного. Между этими двумя грушами имеется масса помесей, и не все хорошо изучены.
Важно лишь то, что на какую грушу ни привить культурный сорт, на Регеля или на бухарскую, обе имеют длинные корни, которые скрепляют почву, как железная арматура.
На тех пашнях, где растут груши, почву не сдует и не смоет. Все это очень хорошо. Но смущает одно обстоятельство. Недавно в тех местах побывал знаток грушевых дел П. Комиренко. Он посетил питомники, где выращивается молодняк груш для посадок в степи. Он, конечно, рассчитывал увидеть малютки- груши Регеля и бухарскую.
На самом деле посадочный материал выращивали из семян, которые завозили из... России. Но ведь саженцы, которые вырастут из российских семян, не будут так приспособлены к жесткому и сухому климату Каршинской степи, как свои, каршинские.
Единственное объяснение, которое приходит в голову, касается того самого длинного корня груши, о чем мы толковали раньше. В сухой Каршинской степи корень диких груш очень длинен. Корни российских груш тоже длинны, но не в такой степени. Может быть, лесничим на питомниках удобнее манипулировать с более короткими корнями? И груши будут меньше страдать при пересадке?
Теперь простимся с грушей Регеля и переместимся в степные края Северного Кавказа, где дикие груши тоже растут и так же много возникает недоуменных вопросов. Кавказские лесоводы давно мечтали высаживать свои груши в лесные защитные полосы на полях. Груша хорошо собирает вокруг себя снег и копит воду для полей. Она способна расти на засоленной почве да ещё и плоды дает. Говорят, что никакая древесная порода не может принести подобной двойной пользы.
Первым по-серьезному занялся изучением груши в степи видный советский лесовод И. Елагин. Поначалу ему пришлось столкнуться с рядом загадочных явлений. Отправляясь к месту своих работ, он представлял себе, что изучать груши придётся где-то вдалеке от населенных пунктов (с приходом человека лес обычно отступает!).
Оттуда, из глубинки, придётся вывозить грушу и сажать в степи. На деле же вышло как раз наоборот. Проехав несколько станиц, Елагин, к великому изумлению, увидел, что они окружены грушевыми перелесками. И чем дальше от станицы, тем меньше становилось груш.
В грушняках ходили люди, толклась и объедала стволики скотина. Каждый упавший плод буренки подбирали и с аппетитом отправляли в желудок. А грушевый лес не редел. Напротив, становился гуще!
Поговорив со старожилами, Елагин узнал, что леса вокруг станиц были вырублены ещё в стародавние времена. За околицей, за последними хатами, тогда расстилались голые пустоши. Это был стравленный животными, затоптанный копытами выгон. Потом на пустошах каким-то непонятным образом стали появляться груши. Их становилось все больше, и наконец они заполонили выеденные пастбища.
Конечно, появились в компании с грушей и другие деревья, но те быстро вырубали. Понять можно: население станиц приумножалось и древесина была нужна позарез. Однако груша сохранялась. В ее честь собирались специальные станичные советы. Выносили строгие постановления. За порубку груш строго взыскивали с виновных.
Что же касается той части молодняка, который объедали коровы, то они же и восполняли убыток. Они разносили грушевые семена, которые не переваривались в желудке. Семена двигались по коровьему кишечнику долго, дней десять. За это время буренка перебиралась на другое, дальнее пастбище и здесь наконец вместе с помётом оставляла драгоценные грушевые семена.
Нелишним будет отметить: молоденькие груши рогатым бестиям обгладывать тоже не всегда удается, потому что именно у молодняка на ветвях имеются многочисленные колючки.
Изучая грушняки, Елагин, конечно, не забыл определить возраст деревьев. Как полагается, он измерял возраст у множества стволов. Когда стал обобщать цифры, заметил странную закономерность. Среди обмеренных деревьев примерно половина имела возраст восемьдесят или девяносто лет. Пятая часть — тридцать пять лет. Десятая — двадцать. Четвертую часть составляли совсем молоденькие шестилетки. Промежуточные возрасты попадались редко.
Чем объяснить, что восемьдесят лет назад вдруг появилась масса груш, а потом, полстолетия — ни одной? Почему потом снова появились груши и снова на полтора-два десятилетия перерыв?
Учёный взялся за историю края. Он проводил работы сразу же после войны. Шестилетки, с которых он начал, могли возникнуть в первой или второй год войны. Война — всегда бедствие для людей. Уходят годы. Гибнет скот. Зарастают лесом пастбища.
Не эта ли причина вызвала появление груш? Именно эта. Ну а те груши, которым двадцать—двадцать пять лет. Они должны возникнуть в начале тридцатых годов. Кулаки резали скот. Пастбища снова забрасывались. Груши тридцатипятилетние выросли в годы первой мировой и гражданской войн.
Итак, не придем ли мы в будущем к тому, что все леса Кавказа превратятся в грушевые? Войны, к счастью, нет, но коровы-то бродят по-прежнему, и обработанные в их желудке семена рассеиваются живыми сеялками очень интенсивно.
Нет, бояться этого нет оснований. Елагин изучил возобновление древесных пород в грушняках. Он насчитал там массу всходов молодняка клена, вяза и ясеня. И всех других деревьев, кроме... груши! Под своей собственной тенью груша не восстанавливается. Пройдет время, и под тенью вяза и ясеня груша зачахнет. И от былых грушняков не останется и воспоминаний.
Когда же это произойдет? Если не вмешается человек, то довольно скоро. Но, может быть, лесничие поступят так же, как делали раньше станичные советы. Будут создавать груше условия наибольшего благоприятствования. И она проживет два столетия. Так долго живут дикие груши. Мощь и красота великовозрастных груш соблазняла многих.
Известный немецкий садовод Н. Гоше в своём учебнике записал, что зрелая груша красивей всех плодовых деревьев. У него на питомнике рос огромный экземпляр этой породы. Высокий и крепкий, как дуб. Это дерево все хорошо знали. Оно служило ориентиром. И если надо было указать дорогу, то говорили: видишь эту высокую грушу? Под ней живет Гоше. Он дальше покажет.
Гоше очень любил своё детище. Когда писал учебник, то поместил туда картинку этой груши, которую сам нарисовал. В своё время на Соловецких островах монахи развели плодовый сад. Местность там суровая. Север. Холод. Почвы почти нет, одни каменья. В этой трудной ситуации самой устойчивой оказалась груша.
Отдав должное этому прекрасному растению, попытаемся взглянуть на грушу с позиций планетарных. Сравним ее с самой популярной из наших северных плодовых пород — яблоней.
Плод груши вкусней яблока. Он тает во рту, а яблоко не тает. Груша кажется слаще, потому что в ней нет лишних кислот. Люди платят за грушу вдвое дороже, потому что больше любят. Но мир собирает груши вчетверо меньше яблок. Диспропорция! Сортов более пяти тысяч, а хороших зимних по-прежнему нет.
Американские селекционеры, которые выпустили ряд прекрасных сортов яблони, грушу одолеть не смогли. И по сей день садоводы в США живут за счет европейских сортов. Сортов осенних: Деканка, Бере Боек... Плоды хранят в холодильниках. Из европейских зимних у них уже знакомая нам Анжуйская Красавица, которую знатоки считают кухонной грушей и уж никак не десертной.
Может быть, поэтому доля американской продукции в общей массе груш планеты невелика. Около одной десятой части на все Западное полушарие. Львиную долю груш дает миру Европа. Италия держит первое место, собирая около одной восьмой мировых урожаев. Мы занимаем третье место. В поисках причин столь бедственного положения с сортами груши невольно обращаешься к генному банку.
Академик П. Жуковский выяснил, что современная культурная груша — естественный гибрид между двумя европейскими видами: обыкновенной и снежной австрийской. Все остальные дикие виды почти не привлекались. А ведь их — масса. Только на одном Кавказе двадцать пять видов диких груш! Вот где открываются возможности для улучшения сортимента.
Фото: Жегалин Н. В.
| 
